Он всегда был вежлив. Насмешлив и даже грубоват с другими, но неизменно вежлив с ней. Нана привыкла к этой его вежливости, к уважению, к тому, что он оберегал ее от потрясений - как оберегали все ее мужчины. Она оказалась не готова к тому, что он еще и красив - дьявольской, завораживающей красотой. Она просто пришла посмотреть на мужа и сына, незаметно, тайно, как приходила всегда, они даже не знали, что она в курсе их дел. Но увидела она - его. С тех пор все изменилось - и все осталось прежним. Когда он вспрыгивал на высокий стул возле стола и спрашивал "Что сегодня на ужин, маман?", Нана улыбалась и подкладывала ему кусочки получше. И вспоминала те секунды, когда видела его настоящего. И потом ворочалась ночью, как всегда, одна в постели, представляя, воображая и тесно сжимая ногами собственную руку. А больше ничего не изменилось.
Когда он вспрыгивал на высокий стул возле стола и спрашивал "Что сегодня на ужин, маман?", Маман... Не помню, кто, помимо Ламбо её так называл... Это он?
Он всегда был вежлив. Насмешлив и даже грубоват с другими, но неизменно вежлив с ней. Нана привыкла к этой его вежливости, к уважению, к тому, что он оберегал ее от потрясений - как оберегали все ее мужчины.
Она оказалась не готова к тому, что он еще и красив - дьявольской, завораживающей красотой.
Она просто пришла посмотреть на мужа и сына, незаметно, тайно, как приходила всегда, они даже не знали, что она в курсе их дел.
Но увидела она - его.
С тех пор все изменилось - и все осталось прежним.
Когда он вспрыгивал на высокий стул возле стола и спрашивал "Что сегодня на ужин, маман?", Нана улыбалась и подкладывала ему кусочки получше. И вспоминала те секунды, когда видела его настоящего. И потом ворочалась ночью, как всегда, одна в постели, представляя, воображая и тесно сжимая ногами собственную руку.
А больше ничего не изменилось.
не з.
I need more 2
Когда он вспрыгивал на высокий стул возле стола и спрашивал "Что сегодня на ужин, маман?",Маман... Не помню, кто, помимо Ламбо её так называл... Это он?
не з.